Аэродром на окраине города
Аэродромы, аэродромы… Сколько их было на его пути от хутора Грушки до Коктебеля и от Тушина до Берлина! Разве сосчитаешь? Да и как сосчитать? Ведь что такое аэродром. Если по нынешним понятиям, то огромное поле с бетонной полосой, со множеством огней — как Шереметьево, Борисполь или хотя бы Жуляны. Ну, а чем считать то небольшое ровное поле за Киевской кинофабрикой? Можно его назвать аэродромом? Сейчас, конечно, нет, но в двадцатые годы это был обычный Осоавиахимовский аэродром.
А напротив него, буквально через дорогу, стояли корпуса завода «Большевик». Рудницкий работал там слесарем, и стоило только подойти к запыленному окну цеха, как тут же открывалась чудесная и заманчивая картина: над полем беззвучно парили планеры. Эти изящные машины создавались неподалеку — в планерном кружке Киевского политехнического института.
С КПИ, а вернее с рабфаковцем КПИ Константином Яковчуком связаны первые авиационные впечатления Януша. Он хорошо помнит тот июльский день, когда киевляне заполнили не только Пролетарский сад, но и Владимирскую горку и часть Крещатика. Даже вездесущим мальчишкам нелегко было протиснуться к площадке у обрыва над Днепром. Но пробраться туда было просто необходимо: ведь там стоял самолет! Позднее Рудницкий узнал, что это был всего лишь старенький «Виккер», бережно отремонтированный в мастерских. Но на одиннадцатилетнего школьника он произвел впечатление огромное.
Длина «пятачка», с которого собирался стартовать Яковчук, а именно он был пилотом «Виккера», едва достигала полусотни метров. В толпе опасались: сумеет ли самолет взлететь.
Но вот шум толпы заглушил звук мотора. Несколько плечистых мужчин держали самолет за крылья. Рокот двигателя нарастал, мужчинам все труднее становилось удерживать машину, и вот по команде какого-то военного они отпустили самолет. Тот рванулся с места и, буквально перепрыгнув невысокую ограду, ринулся в обрыв. Все ахнули. Но самолет набрал скорость и полетел над Днепром, радостно стрекоча мотором.
Потом кто-то произнес речь, перерезал красную ленточку и Януш попал в авиационное царство. Иначе он тогда эту выставку назвать не мог. На веранде, сооруженной из фюзеляжей самолетов, выстроились «Ньюпоры», «Сопвичи». В павильоне висели рисунки и чертежи машин, а вдоль стен размещались моторы, цилиндры, всевозможнейшие детали и части, приборы, фотоаппараты… А завершал экспозицию зал воздухоплавания с настоящей корзиной аэростата.
Отныне Януш и его друзья просто не мыслили свою жизнь без авиации. Начал Рудницкий, как и многие мальчишки, с авиамоделизма. Для многих асов путь в небо начинался с него.
С годами увлечение авиацией не ослабело. Желание летать привело Януша в школу воздушного спорта, где всю зиму 1926—1927 годов он слушал лекции студента КПИ Владимира Попова. А закончив семилетку и устроившись работать на завод «Большевик», Януш поступил на авиафак (рабфак с авиационной направленностью).
Жадно впитывал он формулы и теоретические выкладки, до единого слова запоминал то, что рассказывали об истории авиации в Киеве, а она тесно была связана с Политехническим институтом. Прямо не верилось, что напротив КПИ в 1910 году летал Уточкин. Затаив дыхание, слушал он и о полете Александра Сергеевича Кудашева.
Инженер-путеец по специальности, Кудашев, уже будучи профессором КПИ, увлекся полетами. Но самое главное — он построил первый летающий аэроплан отечественной конструкции! А за ним, словно соревнуясь, студенты и преподаватели КПИ стали строить машины одна лучше другой. Федор Былинкин, Игорь Сикорский, Александр Карпека, Дмитрий Григорович, Федор Андерс, братья Касьяненко. За несколько предвоенных лет они создали более трех десятков самолетов да еще дирижабли, планеры!
Ненасытная жажда знаний вела Рудницкого после работы в институт. Но больше всего его тянуло в полуподвальное помещение под актовым залом главного корпуса. Там строили планеры! О них-то Рудницкий и мечтал.
Опытные авиаторы быстро оценили смышленого парнишку и Янушу разрешили посещать планерный кружок. Не позвали, не пригласили, настаивает Януш Ольгердович, а именно разрешили.
Планерный кружок КПИ был организацией солидной, существовал еще с двадцать третьего года. Если перечислить всех авиационных специалистов, работавших в кружке, пришлось бы назвать немало известных имен, в том числе и имя академика С. П. Королева.
К планеристам часто приходил седобородый профессор с французской фамилией Делоне, один из организаторов Киевского общества воздухоплавания, ученик Н. Е. Жуковского и горячий пропагандист его идей. Брошюра профессора о постройке планеров была едва ли не первым в России практическим руководством для конструкторов. Здесь же, в планерном кружке, работал и Константин Яковчук. Да, тот самый Яковчук, полет которого впервые видел Януш. Рудницкий был восхищен тем, что такой знаменитый ас — планерист, и не менее знаменитый, чем летчик. Ведь он был победителем многих планерных соревнований…
Словом, Яковчук стал кумиром Рудницкого. Януш тогда не мог, конечно, знать, что придет время и судьба сполна отпустит и на его долю радостей и огорчений, а его жизнь тоже станет предметом зависти аэроклубовских мальчишек…
Что-то заприметил в Рудницком и Яковчук, по-отцовски называвший его «малышом». Януш видел доброжелательное к нему отношение и старался впитывать побольше знаний и сведений, столь щедро расточаемых его опытными наставниками. Одним словом, учиться было у кого. А вот летать самому пока было не на чем.
— Наше желание хорошо понимал Владимир Попов, — рассказывал Януш Ольгердович. — Он был большим энтузиастом авиации, не жалел сил на пропаганду авиационных знаний. И вот Володя, видя, как мы мучаемся из-за того, что нам не на чем летать, предложил строить учебный планер.
Строили планер из водопроводных труб и других таких же малопригодных материалов. Назвали его «Чанг» по имени слона из демонстрировавшегося в то время кинофильма. «Планер был тяжелым и неуклюжим, — вспоминает Рудницкий, — и имя свое оправдал вполне».
Испытывать «Чанг» решили на Соломенке, где простирался великолепный пустырь. Готовились к полету с таким усердием, что могло показаться, будто планеристы собираются улететь по крайней мере за пределы земного тяготения. Волнение было велико.
Первым в планер сел Рудницкий. Небольшой прыжок «Чанга» прибавил смелости и азарта. Лети еще! И под ликующий вопль юных авиаторов Януш оторвался от земли. Восторг был так велик, что все на миг забыли о желании самим взлететь и Рудницкого опять отправили в воздух.
